Суперсерия 1972

Для всех болельщиков хоккея 1972 год был особенный. Он знаменателен тем, что после долгих переговоров, сомнений и споров, сильнейшие хоккеисты-любители встретились с лучшими хоккеистами-профессионалами. Без преувеличения можно сказать, что 1972 г. открыл новую эру в истории мирового хоккея.

Перед началом серии чуть ли не все канадские газеты, предсказывавшиe любителям неминуемый разгром, писали: самое слабое место в советской команде — Третьяк. Для этого у них были веские основания. Hаблюдатели из НХЛ в августе приезжали в Москву и присутствовали на товарищеском матче сборной СССР с ЦСКА.

«Я в этот день играл хуже некуда и пропустил немыслимо много голов (9!) (на следующий день у Третьяка была свадьба ). А специалисты из Канады записали в блокноты: Третьяк, кажется, еще очень молод, чтобы выстоять против НХЛ. В трудных ситуациях он проявляет нерешительность» — говорит Владислав Александрович.

Игроки советской сборной получили особый инструктаж, суть которого сводилась к тому, чтобы показать канадским игрокам несостоятельность советской сборной и ее «любительские» навыки игры. Таким образом, наши спортсмены на тренировках при подготовке к первому матчу, специально промахивались по воротам и неуклюже выставляли свои профессиональные качества, ясно давай понять соперникам, что они и правда лишь «любители». И это сработало, Первый матч советская команда выиграла со счетом 7:3.

Незадолго до матча, в раздевалку команды СССР пришел Жак Плант, знаменитый «укротитель шайб», лучший канадский вратарь всех времен. Пришел вместе с переводчиками и стал подробнейшим образом объяснять советскому вратарю, как ему следует играть против Маховлича, Эспозито, Курнуайе, Хендерсона.

«Чтобы было нагляднее, Плант показал мне все это на макете, попрощался и ушел. Так до сих пор я и не знаю, чем он руководствовался, «играя» против своих. Может быть, чувствовал жалость ко мне, мальчишке, которого собирался растерзать Эспозито? Не знаю… Только спасибо Планту, его советы мне очень помогли» — вспоминает Владислав Александрович.

«Когда наши с 1963 года начали выигрывать подряд все чемпионаты мира и Олимпиады, хоккей был возведен в ранг государственной политики», — вспоминает Аркадий Ратнер. — «Все гордились, что мы лучшие в космосе, в балете и в хоккее. Сборная СССР даже канадцев побеждала на турнирах, хотя «Кленовые листья» присылали любителей».
Постепенно в прессе начала просачиваться информация, что есть и другие канадцы — настоящие, которые играют в НХЛ. Николая Озерова приглашали в Северную Америку на матчи. Возвращался он сильно возбужденный — от самой игры, от залов, от обстановки. И рассказывал об этом в своих репортажах, вставляя: «Вот я недавно побывал в Канаде. Площадки там маленькие, силовая борьба необычайная». Хоть телевизионное начальство и запрещало Озерову пропагандировать чужой спорт, он продолжал это делать.

Вскоре журналисты Владимир Дворцов, Дмитрий Рыжков и Евгений Рубин начали поддерживать в печати эту тему. Стали писать о том, что есть такие знаменитые канадские профессионалы. Заманка получилась сильной. Общественное мнение начало склоняться к тому, что нужно бы встретиться с этими профессионалами.
Анатолий Тарасов, возглавлявший тогда сборную, не горел желанием играть с энхаэловцами. Он понимал соотношение сил, потому что летал за океан и записывал наблюдения. Тарасов даже хотел в своем ЦСКА внедрить ноу-хау, увидев, как тренируются американские футболисты. Здоровенные парни привязывались лямками к огромному комбайну и тащили его метров на сто. «Надо бы и нам в ЦСКА поставить какой-нибудь самосвал, чтобы хоккеисты его таскали», — мечтательно говорил Тарасов.

В 1972 году Тарасова и Аркадия Чернышева у руля сборной сменил Всеволод Бобров — азартный и честолюбивый человек. Это он повез сборную СССР в Канаду на Суперсерию.
На переговоры ездил один из руководителей советской Федерации хоккея Андрей Старовойтов. Канадцы охотно согласились участвовать в Суперсерии, потому что относились снобистски к советскому хоккею, который они видели фрагментами. На первые матчи профессионалы прибыли, как на легкую прогулку. Собрались за три дня до первого поединка в Монреале. Наши же готовились к играм куда основательнее.

Все матчи Суперсерии показывали по нашему телевидению в записи в семь часов вечера. Независимо от разницы во времени с Канадой. Поскольку тогда радио и телеканалы подчинялись государству, председатель Комитета по телевидению и радиовещанию Сергей Лапин строжайше запретил сообщать результаты встречи до трансляции. Дикторы так и говорили: «Матч состоялся, смотрите его в 19.00».

Исключение было сделано только в 1981 году, когда наши в финале Кубка Канады обыграли хозяев со счетом 8:1. И в этот же день в стране вышло постановление о повышении цен. Поэтому поступило указание с шести утра живописно рассказывать, как наши разгромили канадцев. А только потом сообщалось, что подорожали водка, колбаса.

Трансляция матчей шла через Интервидение — центр располагался в Праге, и оттуда картинка приходила в Москву. Николай Озеров работал в Канаде, а его коллеги страховали его в московском телецентре, в специальной комнате, куда допускали только технических работников. Впрочем, страховка практически не пригодилась. Трансляция была налажена идеально, без срывов. Но главная проблема возникала из-за разницы во времени.

Телефон в редакции готов был взорваться от звонков. Счет никому не сообщали. Исключение делали только для членов Политбюро и отдельно — Леонида Брежнева.
За два дня до старта Суперсерии одного из коллег Николая Озерова вызвали в КГБ. Там сообщили номер телефона и взяли подписку, что он обязуется никому телефон не разглашать, а когда закончится серия, вычеркнуть из памяти этот номер. С тех пор, как только заканчивался очередной матч Суперсерии — в шесть утра по Москве, он звонил по секретному телефону. На том конце провода человек вежливым, но холодным тоном здоровался и принимал информацию: «Первый гол наших забил Зимин, дубль сделали Харламов и Зимин, общий счет 7:3».

Не обошлось без скандала — сборная СССР прилетела в Монреаль вечером 30 августа рейсом Аэрофлота № 301 и почти сразу столкнулась с политической проблемой. Один из чехословацких эмигрантов в Канаде, подавший в суд провинции Квебек на Советский Союз за то, что во время Пражской весны советские танки раздавили его автомобиль, и искавший возмещения материального убытка в размере 1 889 долларов, неожиданно добился своего. Суд Квебека постановил опечатать хоккейное снаряжение советской команды до уплаты денег. В дело вмешался Алан Иглсон (исполнительный директор Ассоциации игроков НХЛ), выписавший чеху свой личный чек.

Права на трансляцию Суперсерии были проданы в Канаде за 750 тысяч долларов. Билеты на игры были раскуплены без остатка. Тысячи канадцев выкупили туры в Москву с посещением ответных матчей Суперсерии.
За игры со сборной СССР канадские игроки не получили ни цента. Им только оплатили поездку в Москву жен или подруг. Общая прибыль от игр делилась на две равные части между организацией «Хоккей Канада» и НХЛ и в основном шла в пенсионный фонд игроков лиги. Небольшая часть денег была выделена канадской любительской хоккейной ассоциации.
Советская сторона получила за рекламу на бортах Дворца спорта «Лужники» и на льду 75 тысяч долларов. За игры в Суперсерии-72 игроки сборной СССР получили около 2000 рублей каждый. Для сравнения: Третьяк получал 300 рублей в месяц как игрок сборной и 110 рублей как лейтенант. Канадец Бобби Халл — 2,75 миллиона долларов в год.

Кстати:
• Канадские хоккеисты опасались, что во время поездки в Советский Союз станут жертвами всесильного КГБ. По прибытии в Москву Фрэнк Маховлич, думавший что его номер прослушивается КГБ, начал тщательно осматривать свою комнату и в итоге нашёл-таки подозрительный металлический предмет под паласом. Обрадовавшись, что оставит КГБ в дураках, он стал откручивать «подслушивающее устройство» и продолжал это делать до тех пор, пока этажом ниже не раздался шум погрома. Оказалось, что Маховлич разобрал удерживающее крепление люстры, разбившейся вдребезги в нижнем номере. Ещё в Канаде он вполне серьёзно предлагал тренерам взять с собой палатки и разбить лагерь, как Наполеон, за пределами Москвы: «Идёт холодная война. Советы могут сделать всё что угодно. Они могут начать стройку в четыре утра около гостиницы и не дать нам спать. Для усиления своей пропаганды им нужна победа, и они готовы на всё».

• Другой канадец Уэйн Кэшмэн заподозрил наличие подслушивающих (а может, и подсматривающих) устройств в зеркале своей комнаты. Недолго думая, он сдёрнул его со стены и выкинул в окно. В результате до конца серии жене Кэшмэна приходилось приводить себя в порядок у зеркала в номере жены Фила Эспозито.

• А Дику Беддоузу, корреспонденту «Глоуб Энд Мэйл», Эспозито жаловался, что в Москве все время чувствовал присутствие КГБ: «Мужчины с каменными лицами в серых костюмах и темных очках, казалось, везде подсматривали и подслушивали».

Преследовали канадцев в СССР множество других неудобств. Частые ночные телефонные звонки, путаница в расписании тренировок, проблемы с питанием. Канадская сборная даже привезла с собой целый контейнер еды — говядину, молоко и пиво. Однако, по утверждениям канадской сборной, всё это довольно быстро исчезло из «Интуриста». Если говядину и молоко могли простить, то пиво — никогда. «Именно тогда мы страшно разозлились, когда они спёрли наше пиво после пятого матча», — вполне серьёзно заявил Род Жильбер.

Источник материала