Как я посидел в Пакистанской тюрьме

Дорогие увколлы и уважаемые дамы!

Вот, через много лет просто чтения и — иногда — комментирования,  наконец решился опубликовать свой первый материал. Надеюсь, он вас развлечет.

Этот эпизод взят из собственной жизни, из поездки по Пакистану летом 2014 года. Ездил я туда с другом Лешей из Перми, на Тойоте Хайлюксе которую взяли в Исламабаде напрокат. Сначала мы проехали Пакистан на юг до самого Мохенджо-Даро, затем вернулись в Исламабад и стартовали на север, в Кашмир.

Причиной этого приключения послужило наше желание посмотреть на место, где ликвидировали Усаму Бин Ладена, и вот что из этого получилось:

Как мы посидели в Пакистанской тюрьме

Утром мы выехали из Исламабада. После нескольких часов дорога приводит в город Абботабад, куда, суля златые горы, зазывает игривая девушка с плаката на въезде.

Мы ей не верим, но миновать этот ничем особо не примечательный городок о ста пятидесяти тысячах жителей не можем. Дорога одна, и проходит она прямо через его центр.

А вот в центре наблюдаем такое: над улицей висит растяжка с понятной надписью (она здесь в начале материала). За ней начинается длиннющий забор, увенчанный по верху острыми пиками и увитый колючкой. Сразу видно: военный объект. Ну, а когда возле бдительно охраняемого входа на его территорию видим танк и ракету на постаментах, Лешины руки опять ползут к фотоаппарату. Но тут он, наконец, вспоминает о штампе в паспорте, поставленном в консульстве, с запретом съемки военных и полицейских объектов, и давит желание. К сожалению, не совсем. А тем временем на нас уже и так обращают внимание окружающие, даже в движущейся машине. Поэтому Лёха делает иногда снимки из-под полы.

Военная академия остается позади, как и почти весь город. Но тут нас начинают терзать смутные сомнения. Я припоминаю, что Усама, который был ладен (а может, и неладен), долгое время (пока его не грохнула американская команда с вертолетов) нагло скрывался именно по соседству с какой-то пакистанской военной академией. А Алексей вспоминает, что именно в Абботабаде в 2011 году янки провели операцию по уничтожению главного на тот момент всемирного террориста.

Мы, естественно, хотим на это место полюбоваться. Али [наш спутник -PC]кривит лицо выражением, как после ведра лимонов, и пытается протестовать, но нас уже не остановить. Мы ему заявляем, что здесь ему не тут, и даже не лига наций, и что торг здесь неуместен. Али пытается воззвать к тому, чего у нас с Лёхой отродясь не бывало (к рассудку), и говорит о том, что смотреть там совершенно нечего, потому что власти полностью разрушили ладенский дом и распахали участок в ноль. Нас это не волнует ни разу, а поскольку это место недалеко, то желание ехать лишь крепнет. Потом мы, конечно, поняли, с чего это Али так противился.

Ныряем за академией в один из множества совершенно неприметных переулков, потом петляем по дороге метров четыреста.

За одним из домов видим свежевспаханное поле, а рядом стройку, ведущуюся на старом фундаменте. «Это было здесь», — говорит Али. Леша с энтузиазмом первопроходца выскакивает из машины и начинает в своей манере всё подробно фотографировать. Я же прямо из окна делаю пару кадров и возвращаю свою камеру, откуда взял — глубоко под сиденье.

Только Алексей начал свой фотографический процесс, как из ближайших кустов выпрыгнули два типа: местных, но важных. Один перекрывает дорогу машине, а второй тычет в окно какие-то корочки. Али бледнеет и, успев только сказать, что это местная служба безопасности, выходит наружу. Говорят о чем-то. Тот, который с корочками, похоже, главный, куда-то звонит. Потом требует наши паспорта. Изучает и отдает обратно. Потом просит показать отснятые фотки на Лешиной камере. Снова куда-то звонит. Как говорит Али, он ждет распоряжений начальства, с которым пока нет связи. Понятно: день, жара, какая там служба для больших начальников… Указаний сверху все нет и нет. Я сажусь в тенёк возле замусоренного ручейка и делаю зарядку. Стражи заинтересованно смотрят на это безобразие, но прекратить вольнодумство не рискуют. Мои пятки нежно щекочет какой-то невысокий кустик с очень характерными листиками. «Это же марихуана!» — догадываюсь я и прикидываю, является ли по местным законам преступлением употребление её через пятку. Леха утверждает, что не является. Я всё же отодвигаюсь на всякий случай подальше, при этом попадая в заросли кустиков повыше, покрепче и позабористее. После этого мне становится уже вообще все равно, и я созерцаю процесс.

Процесс такой: стражи стоят, периодически позванивая в телефон. Я спокойно сижу в кустах в позе «приехали». Али нервно ходит кругами. Умар не дует в ус. Леша порывается ещё пофотографировать, но вспоминая, где и с кем он, ненадолго приходит в себя.

Прождав около часа, главный предлагает проехать в городской полицейский участок, который в центре. Хорошо что Абботабада, а не Равалпинди. Ладно, возвращаемся в центр. Довольно легко разыскиваем полицейский участок и паркуем машину. Али идет внутрь объяснять ситуацию. Через какое-то время возвращается и приглашает нас тоже пройти в участок.

Внутри обширного двора, засаженного деревьями, перед входом в оперативную часть стоят человек десять встречающих. Похоже, на сегодня мы с Лехой здесь главные. Процедура входа таких главнюков разработана довольно детально и проходит согласно занимаемому положению. Все — от рядового и выше — здороваются за руку и улыбаются так, как будто увидели богатого дядюшку почти при смерти, причем совершенно искренне. Если это старослужащий, то после простого рукопожатия добавляются интенсивные рукопожатия двумя руками и потряхивания рук. Начиная с сержантского состава — легкие полуобъятия и похлопывания по спине. Старшины уже хлопают по спине и обнимают крепко и мощно. Начальники отделений — ещё больше и ещё дольше, с заглядыванием в глаза и неподдельной радостью. Нам повезло, что не было самого главного начальника. Тогда бы мы целыми ребрами не отделались.

Вне классификации стоят обладатели больших усов — наверное, их наличие поднимает носителя сразу на два уровня. Но не прибавляет лишнюю жизнь.

Пока старший по званию предлагает пройти и разместиться в тенечке, в своеобразной беседке под навесом, Али снова уносит фотоаппарат на просмотр внутрь здания, а потом возвращается, чтобы спросить, нет ли у Алексея провода для соединения с компьютером. Леша не дурак, и провода нет. Снова уходит.

Во время его отсутствия наблюдаем работу местной полиции, уделяя особое внимание классам, видам и подвидам приветствий. Все ходят с оружием. В общем, обычная суета.

Через полчаса приходит Али и сообщает, что полисменам неизвестен сотрудник органов под записанным у него именем. Становится грустно, перспективы досрочного освобождения тают. Но потом эти сотрудники все-таки нашлись: приехали самостоятельно. После чего, Очень Большой Начальник, то ли от полиции, то ли от этих хмырей, просмотрел фотографии и повелел их удалить. Фотоаппарат Алексею вернули. В общем, все обошлось, если не считать, что Лёхино любопытство стоило нам больше четырех часов потерянного времени и приобщения к Рамадану, в смысле ни поесть, ни выпить.

И ещё момент — когда меня повели на оправку (к их чести, по первому требованию). Обычный пакистанский толчок на уровне пола, но помещение без двери. Совсем. Никакой. Ну, нам то что, мне же по малой нужде. Повернулся куда надо передом, ко входу задом, начал, вдруг сзади командирский голос сопровождающего: «Да что же это такое, разве же можно стоя???». Недоуменно оглядываюсь. А он заботливо, как дитю малому и неразумному, объясняет: «Писать надо сидя. А если стоять, то проблемы с почками будут». Вот такие заботливые полицейские в городе Абботабаде.

К моменту нашего сидения, после нескольких дней в Пакистане, я уже мог немного общаться на урду, одет же был в самую натуральную пакистанскую одежду дорогого сорта, поэтому довольно скоро в приятелях у нас были не только полицейские и примкнувшие к ним детективы в штатском, но и пара муджахедов (на лицо ужасные, добрые внутри — что позже подтвердилось на свободе, на территории племен), трое уголовников, с полдюжины мелких жуликов, семейство цыган, мелкий нарушитель чего-то там, пожилая пара, то ли обкраденная, то ли что-то потерявшая, и даже перманентно недоверчивый местный кошак. Узрев из своего окошка такое вот вопиющие единение разных народов, начальник отделения выпер нас досиживать срок в нашу Тойоту, которая тихо ждала нас на улице неподалёку. Но мы и тут не растерялись, привлекши к себе внимание до того момента мирно проходившей мимо демонстрации, то ли за, то ли против чего-то. Когда их лидер по моему настойчивому приглашению встал рядом со мной на кузов тойоты и начал что-то громко скандировать, а я подскандировывал в меру знания урду, нервы местной полиции не выдержали, и — я абсолютно в этом убеждён — именно в этот момент они нашли задержавших нас коллег из параллельного министерства, и, зуб даю, выдали им в бубен за таких задержанных. А демонстрантов отправили демонстрировать дальше.

Провожать нас вышли все, от самого главного начальника до местного кошака. Жуликов и цыган, правда, на церемонию прощания не пустили. Речи и напутствия длились минут десять, и главным был вопрос — как нам нравится Пакистан? После заверения всех присутствующих в незыблемой нашей к нему любви и неподдельного к нему и всем присутствующим уважения, мы были торжественно выперты из города с приглашением заезжать ещё, причем лучше никогда. И другим передать. Что я здесь и делаю.

Источник материала
Материал: Peter Coachman
Иллюстрация: http://travel.drom.ru/29861/