Бонд и весь этот Спектр

Посмотрела всеми, полагаю, уже виданный «Спектр», очередной гвоздь в крышку гроба «Бондианы» (те, кто еще только собирается посмотреть, учтите, в посте много спойлеров). И могу лишь согласиться с советом уйти сразу после окончания великолепной сцены Дня мертвых в Мехико. Очень красивая сцена, очень. Изумительные черепа, шляпки, перья, маски, кринолины. Подозреваю, что никакой народный праздник не может выглядеть настолько стильно — одна гамма, один ценовой уровень, одна пластика, одна эстетика… Словом, идеальный данс макабр в идеальном Мехико. Однако потом в кадр попадают знакомые уши Крейга (по которым его легче легкого опознать и в маске, и в костюме барона Субботы), а за ушами флером тянется скука. Всё, что осталось зрителю — сидеть и подсчитывать опознавательные признаки… фанфика.

Понимаю, моя манера видеть руку фансервиса во всем современном искусстве может раздражать того, кто охотней бы этого влияния не замечал. Как бы то ни было, а фансервис нынче считается такой могучей силой подъема рейтинга (нормальные люди не станут сутками давить на кнопки, отсылая миллионы плюсиков за любимого няшу), что реверансы в его адрес из эпизодических превратились в регулярные. Так что в центре повествования частенько заводится «мужская пара», выглядящая так, словно вот-вот совершит каминг-аут. Женские персонажи рядом с этими «больше, чем просто друзьями» выглядят эфемероптерами, поденками: все равно этих баб вот-вот убьют или изгонят экзорцизмом. Но не в «Бондиане» же с ее не особо скрытой гомофобией!

А вот поди ж ты. Фикерам, как известно, довольно и малейшего намека. После того, как Крейго-Бонд, повернув и наклонив голову, оглаживает взглядом задницу дефилирующего мимо мужчины (чуть заметно, но все же заметно покачивающего бедрами), зритель, привычный к титульной гетеросексуальности всех Бондов, слегка подвисает. Однако все мигом исправляется: Бонд вальяжно ведет свою спутницу в номера, натужно целует (Крейг вообще целуется так, словно печати ставит), запечатлевает, так сказать, готовность предаться блуду, после чего врет, что он ненадолго, «щасвирнус» и выходит из окна. Проход его по перилам балюстрады — последнее, что можно смотреть не без удовольствия.

Ибо после прохода начинаются косяки и штампы. Естественно, необъяснимые. Необъяснимый взрыв и обрушение здания, через окна которого Бонд стреляет по какому-то сомнительному (потому что в белом костюме!) типу, необъяснимо спасшийся тип (в необъяснимо белом среди бетонной пыли костюме) и столь же необъяснимо спасшийся Бонд (если у кого рояль выезжал из кустов, то тут из руин обрушившегося дома выезжает диван — и прямо под бондову задницу). Нет, мы не в претензии, что вертолет, выделывающий немыслимые фигуры в небе над площадью, набитой народом, так же необъясним, как диваны и костюмы — в «Бондиане» ни один платочек не помнется и ни один воротничок не испачкается, пока Джеймс наносит правосудие и причиняет справедливость.

Однако заставка поневоле заставляет задуматься. Во-первых, этот страдающий, я бы даже сказала, рыдающий мужской тенор… Притом, что заставки к «Бондиане», как правило, напеты женским голосом. Сочетание сладкопевца с… тентаклями, которые на заставке усиленно любят всех, кого поймают, включая ствол пистолета, с добавлением позолоченного Крейга, его грозно торчащих ушек и взгляда с выражением: «А ну вас всех! Полыхаев»… Это не просто намек, это очень жирный намек, что сейчас нам покажут фанфик.

И правда! Уровень обоснуйности таков, что только успевай произносить недоуменное зрительское «апачиму». То есть фиковый уровень.

Конспирологическое бла-бла-бла про заговор сильных и беспощадных (или сильно беспощадных), заседающих в щикарном офисе в нерушимой тайне. В такой тайне, что галерка забита народом и место встречи знают даже безутешные вдовы в лице Моники Белуччи (пробывшей девушкой Бонда недолго, минут десять-пятнадцать, но в ее пятьдесят два и то хлеб, сыр и кьянти). Что там такого собирается перевернуть затеянный «Спектром» переворот — понять не удается: половина заседания на иностранном, а титров нет. И русский дубляж не переводит всех этих немце-японцев, которые там щебечут. Да и какая разница? Все равно ничего нового не скажут, да и к сюжету переворот, он же заговор, отношения не имеет.

Отношение имеет какой-то родственник (после того, как Ми-6 приняло в Бонды Крейга, мы постоянно знакомимся с его семьей и биографией, того и глядишь поженимся), всплывший на волнах детских психотравм, обиженный, как водится, родителями Бонда и оттого подавшийся в Темные Властелины. Ох, чует мое сердце, где-то наверняка существуют уже психоаналитики, специализирующиеся по травматикам-завоевателям галактик — целое тайное общество таких психоаналитиков, не дающее Темным Властелинам выздороветь и переключиться на выращивание экологически чистых овощей!

Прекрасная, но не запоминающаяся главгероиня (с лица похожая на форель в сливочном соусе) тоже обижена на Бонда (а до того на него обижалась Моника Белуччи, причем куда более эффектно). Еще на него обижено начальство и даже Кью. А чтобы у фикеров совсем уж глаза разбежались, к Кью-Бену Уишоу, невыразимо прелестному в своем ботанстве, добавили Эндрю Скотта (Джима Мориарти из сериала «Шерлок») и Ральфа Файнса (Вол-де-Морта сами-знаете-откуда), а также незабвенного Кристофа Вальца, снова играющего штандартенфюрера СС (по психотипу) и вполне себе бесславного ублюдка (теперь уже по Бонду). Вся эта рать обаяшек обижена на Крейго-Бонда так, что спасу нет. «Так не доставайся же ты никому!» — шепчут фикеры, замерев над клавой. Вижу этот миг как наяву. Интересно, первые слэшеры уже вздрочнули вскочили на своих розовых единорогов?

Чем занят наш чересчур востребованный Бонд, которого, чтобы удобней на него обижаться, отстранили от всего и вся и даже попытались передать агенту 009 его пафосную мафынку с кучей бесполезных функций? Да ничем. Тырит мафынку, которую ему добром не отдали, пользуется ею минут пятнадцать (примерно три минуты экранного времени), гоняя на полной скорости не только по Риму, но и по Ватикану (тут мне, проведшей в Ватикане, не отвлекаясь на остальной Рим, недели две, стало неимоверно смешно — особенно когда на территории Ватикана я увидела грузовую фуру) — и топит ее в Тибре. Про гонки по причалам Тибра говорить не буду — но это еще смешнее, чем Ватикан. Все-таки даже недолговременный визит в те места, где якобы бузил и шалил агент 007, показывает полную несостоятельность сценария.

Ну да ладно, «Бондиана» есть «Бондиана», без невозможных в реале гонок она лишится половины своего очарования. Но кабы то очарование восполнялось гонками, взрывами и спасением миров! Так нет же. Джимми закрывает свои детские гештальты, бегая за супер-Вальцем, приемным братцем, который, удирая с радостным хохотом, сообщает, что это он, он убил всех Джимминых любимых родственников, папочку убил, всех девушек убил, всех кошек и собак, а сейчас кокнет и самого Джимми, да не как-нибудь по-простому, а путем засовывания ему в ухо языка стоматологического бура. Если это не сублимация гомо-инцестуальных желаний, то я уж, право, и не знаю, каких вам еще намеков надо, дорогие мои фикопёры.

Эндрю Скотт и Ральф Файнс параллельно ведут свой pas de deux, а если не деликатничая, то раздедёх — встречаются в неофициальной, с оттенком БДСМ, обстановке, где исправно шипят друг на друга и орут, как… Холмс и Мориарти. Или как Волди и Гарри. Сколько в этой сцене взято из покоривших фандом ролей, как знакомо записные злодеи пытаются убить друг друга не столько оружием, сколько пылкими взглядами и силой глума! Если никакой шиппер не допишет эту сцену до жесткого траха на полу под компьютерным столом (до него, то есть до стола и траха, буквально рукой подать), я буду крайне удивлена, крайне.

Надеюсь, вы понимаете потребность продюсеров в высоком рейтинге (даже не знаю, относится ли этот термин к подсчету зрительских масс, хлынувших в кинотеатры, или к понятиям фанфикшена, где рейтинг — не что иное, как откровенность порносцен). Я тоже понимаю, но нельзя же так в открытую предлагаться-то? Это просто неприлично для столь глубоко анально невинных натуральных Бондов и до сих пор не практиковалось. А что делать, что делать в условиях завоевания мира, пусть и не «Спектром» с его полиглотами и тентаклями, но мракетологами с их зашибенными ходами и заходами из Марьиных рощ, то есть с фикбука и прочих фико-сайтов?

Короче, духовные скрепы в западном кино ветшают, ветшают. Рассказать историю про Бонда-натурала, который мочит врагов, спасает обывателей, укладывает в койку по блондинке и паре брюнеток за одно кино, нарушает предписания, уходит от погонь, взрывает все, что взрывается, и пьет то, что смешано, но не взболтано — всё это стало как-то пресно. Подумать только, продюсеры в свое время отказались взять на роль Бонда Руперта Эверетта, который красавец и отличный актер, но увы, открытый гей. Якобы женский пол не сможет слиться в экстазе с Бондом, сыгранным голубым исполнителем. И в результате уже не исполнитель, а сам образ приобрел вполне заметный голубой отлив. Стоило отказываться от душки Эверетта, который хотя бы страсть изображает, не бревно в законе.

Мне отчаянно жаль прежнего Бонда — сексуального, ироничного, всегда готового пошутить так, чтобы из незначащих фраз с фирменной бондовской интонаций можно было сделать мем. Жаль общего драйва, красоты трюков и погонь, ощущения, что и один человек может изменить мир, если его, конечно, снабдить игрушками от Кью. Когда такое было, чтобы в момент, когда Джеймса вот-вот укокошат, хотелось поставить чайник и заесть разочарование бутербродиком? И что забавней всего, я пошла. Возвращаюсь — а они всё еще беседуют…

Материал: http://inesacipa.livejournal.com/859273.html