Простой фашистский фантаст

Я ничего не могу сделать! Ничего! Говорят, оружие писателя – слово. Ерунда, у писателя нет оружия, он ни с кем не воюет. У хирурга есть скальпель, вещь тоже острая и опасная, но его работа – не резать людей, а спасать. Слово – оружие пропагандистов, орущих в мегафоны: «Рус, сдавайс! Поучишь белый булка!»

А вокруг радостный вой, умильное предвкушение: убей хахла, убей страну!

Оружие писателя — слово, говорите? Ну, пусть, но слово – не крик. А сейчас время крика, дикого ора — такого, что телевизор включать жутко. Слово? Пожалуйста! Как прикажете начать? «Люди доброй воли! К вам обращаюсь, я, Андрей Валентинович Шмалько, 1958 года рождения, известный, как Андрей Валентинов…»

Ответ я уже слышу. Не слово – дикий, захлебывающийся хохот. Так его, хахла! Какой смишной хахол! Пейсатель! Прозаик? Про заек? Бей хахлофф!!!!

Орать будет не просто сонмище злобных муд@ков, именуемое «интернетом», коллективное бессознательное нашей Прекрасной эпохи. В хор вступят хорошо знакомые мне люди, уже успевшие отметиться по полной программе.

Скажи, Саша Громов, тебе будет приятно, когда нас станут убивать? Ведь ты ненавидишь украинцев. А я, знаешь, украинец. У меня есть несколько книг с твоими автографами. Кому их завещать?

Скажи, Лёва Вершинин, тебе выйдет премия, когда убьют еще нескольких харьковчан? Пока убили только троих, для премии маловато. Ты хорошо объяснил в своей «Фолькише Беобахтер», что украинцев убивать нужно чаще и больше. Я тебя не так понял? Не убивать, а просто бить арматурой? Уточнение принимается.

Лазарчук! Андрей! Ты же врач! Помнишь, в Москве, на «Росконе», мне поплохело, а ты меня за пять минут на ноги поставил? Мне сейчас куда хуже, но ты мне не станешь помогать, ты ведь ненавидишь Украину и украинцев. А я, знаешь, украинец.

К Сереже Лукьяненко обращаться не имеет смысла. Ныне это просто неодушевленный кусок г@вна.

Я знаю, что вы мне ответите, ребята, когда отхохочетесь и слезы утрете. Тебя, хахол, никто убивать не собирается. Просто введем войска, аннексируем, унизим. Подумаешь, Родины лишим! Какая х#рня! Украины, как известно, не существует, а хахлов выдумал австрийский генеральный штаб.

И я ничего не смогу сделать! Фронта не будет, страну никто не решится защищать. Нас даже не станут расстреливать, а просто будут плевать в лицо. Бывшие братья по Фэндому, вы тоже присоединитесь? О чем спрашиваю? Уже очередь стоит.

Вы, говорили, что украинцы и русские – братья. Вы говорили, что русские и украинцы – один народ. Так кого вы собираетесь давить? Самих себя? Ах, да, конечно! Бандерлогов!

А еще говорят, что нужно молчать. А еще говорят, что тиражи. А я еще говорят, что кусок г@вна будет запрещать издаваться в РФ. А еще говорят, что в Калифорнии хорошо. А еще говорят, что Партенит теперь – не Украина. А еще говорят, что на брюхе – безопаснее. А самый умный шепнет: какая, мол, разница? Ты же пейсатель, а шлепать по клавишам можно при любом режиме, даже когда чужие патрули за окном. Смирись, корвалолу выпей, народ не смеши!

Наверно, я найду выход. Но сейчас, когда безнадежный день сменился безнадежным вечером, я не чувствую ничего, кроме отчаяния.

Как и «москаля — геть!» — это уже другой эпизод.

Русские вообще не очень обидчивые. И даже не злые. Но память у них хорошая.

Я прочитал твой текст, и мне физически больно. А сейчас будет больно тебе.

Даже еще больнее, потому что я, даже когда больно, держу себя в руках, стараясь не впасть в истерику и сколь можно остаться человеком. А тебе не удалось. Ни то, ни другое.

В принципе, особо растекаться нет нужды. Твой тезка, Андрей Лазарчук, поймал тебя на самом главном шулерстве твоего письма, — утверждении, что «украинцев убивать нужно больше и чаще», — и ответил наотмашь: «даже передёрг — когда политическое противостояние лёгким движением руки подменяется чисто национальным — можно простить обиженному человеку».

Именно так, Андрей. Именно так. Ты передергиваешь, задавая мне вопрос, сам же, не дождавшись ответа, на него отвечая, и опять-таки сам, опять-таки не дожидаясь ответа, вновь отвечая как бы от моего имени. Нехитрый такой риторический приемчик, аккурат для трибуны Майдана, но мы-то с тобой понимаем, что к чему.

Ты передергиваешь и покрупнее, подставляя вместо слова «нацисты» слово «украинцы», и как ни странно, тебе, похоже, кажется, что этого нехитрого шулерства никто не заметит. А оно не просто заметно, оно нагло, оно жирно лыбится, и не заметить этого, будучи хоть сколько-то в разуме, нельзя.

Ты передергиваешь и с «Фолькише Беобахтер», потому что нацистский листок кормил население ложью, а в моем блоге нет ни слова лжи, — и если ты выдернешь из сотен моих постов трех последних месяцев хотя бы что-нибудь, не соответствующее истине или злонамеренно искажающее ее, я признаю твою правоту, — но ведь у тебя не выйдет. Мой блог – не «5-й канал» и не «Громадське телебачення», заточенные на ложь и разжигание ненависти, — и попробуй, Андрей, доказать мне, что это не так.

Ты, наконец, передергиваешь с «арматурой», делая вид, что не понимаешь смысла, который предельно прост: нельзя выходить против нациста, который вооружен, с голыми руками и добрым словом, потому что он тебя побьет или даже убьет. А вот если у тебя будет арматура, вполне возможно, что и выслушает.

Впрочем, ладно. Судя по твоему письму, тебе уже ничего не разъяснишь.

Но отвечать на вопросы, надеюсь, ты еще способен. Вот я и прошу тебя: ответь всего на несколько простых вопросов.

Кто орал «Москаля на ножи»? – украинцы или нацисты?

Кто скандировал веселую речевку «Хто не скаче, тот москаль»? – украинцы или нацисты?

Кто первым пустил в Киеве кровь мирных гражданских людей из группы Вани Проценко, — стариков, женщин, — пришедших на Майдан просто поговорить и попавших под биты и топоры? – украинцы или нацисты?

Кто зарезал, — в твоем Харькове, Андрей! – пожилую небогатую женщину, Марию Бломериус, виновную лишь в том, что была одним из лидеров Сопротивления? – украинцы или нацисты?

Кто убивал и жег заживо мальчишек из «Беркута», не имевших права отвечать? – украинцы или нацисты?

Кто пытал людей, ломая им пальцы фаланга за фалангой и загоняя иголки под ногти, в подвалах киевской мэрии? – украинцы или нацисты?

Кто требовал любой ценой сохранить факт пыток в тайне? — украинцы или нацисты?

Кто — как стало известно сегодня, — нанимал снайперов стрелять в спины «беркутам» и повстанцам на Крещатике? — украинцы или нацисты?

Кто методично, кость за костью, разбил руки тяжело раненному на поле боя и попавшему в плен майору Захарченко, твоему земляку-харьковчанину? — украинцы или нацисты?

Кто забил обушками топоров несчастного инженера-копьютерщика в офисе Партии Регионов только за то, что он попросил выпустить женщин по-русски? — украинцы или нацисты?

Кто сносит памятники героям Великой Отечественной? – украинцы или нацисты?

Кто поджигал и поджигает православные церкви? – украинцы или нацисты?

Кто похищал людей, унижал их и пытал? – украинцы или нацисты?

Кто за сценой Майдана, под заботливым присмотром врачей, вырывал глаза пленным? — украинцы или нацисты?

Кто рвал журналисту Сергею Рулеву ногти плоскогубцами? – украинцы или нацисты?

Кто выпустил из тюрем осужденных уголовников-расистов и дал им полномочия «народных дружин»? – украинцы или нацисты?

Кто рассылает зондер-команды с пиками, топорами и битами, а ныне уже и с огнестрелом, по городам, где идут протесты, чтобы давить и карать? — украинцы или нацисты?

Кто, ничуть не стесняясь, вполне откровенно говорит о разделении народа Украины на «сорта» и введении «национально-пропорциональных» квот? – украинцы или нацисты?

Кто подготовил и предложил запуганной Раде законы о запрете русского языка и переводе мовы на латиницу? – украинцы или нацисты?

Кто превратил запуганный Киев в кальку Берлина эпохи «хрустальной ночи»? — украинцы или нацисты?

Это все задокументировано, Андрей, и ответ однозначен: нацисты.
Которые, безусловно, еще и украинцы, но далеко не все украинцы и даже не большинство.

А большинство украинцев, нормальных и вменяемых людей, выходит сейчас на улицы, пытаясь как-то остановить наступающую Тьму. Или, если робки, забились в норки, в ужасе наблюдая за происходящим и уговаривая себя, что такого они совсем не хотели и не предвидели.

Еще раз, Андрей. Я, — исходя из единственно возможного ответа на поставленные выше вопросы, — говорил, говорю и говорить буду: «Нацистов нужно убивать чаще и больше». Чтобы они не убивали нормальных людей, потому что нацисты не могут не убивать. Или, по крайней мере, — это тоже говорю я, — «Нацистов нужно просто бить», чтобы они хотя бы боялись, потому что страх за свою шкуру – единственное, что может их остановить и заставить не бить мирных людей.

А ты убираешь из сказанного мной всего одно слово, — «нацист», — и заменяешь его другим: «украинец». И оба мы знаем, почему. Потому что без этого никак. Потому что если цитировать точно, то я прав, а ты дешевка. А если отредактировать цитату по-твоему, тогда дешевка я, а прав ты.

Знаешь… Не надо лицемерить. Не к лицу это тебе, не по статусу и не по возрасту. Защищая сотворивших то, о чем шла речь выше, ты принимаешь на себя и часть ответственности, — разумеется, моральной, лично ты никого не пытал, не жег и не мучил, — за все ими сотворенное. Так имей же мужество сделать еще один, вполне естественный шаг: просто скажи: «Да, я, Шмалько Андрей Валентинович, историк античности, доцент университета и очень популярный писатель, — нацист». Скажи это откровенно, и все претензии будут сняты.

В конце концов, это твое право.

Ровно как мое право не подать тебе руку при встрече. Даже не как нацисту, — наци бывают всякие, — а как подлецу.

Объясню, почему.

Вспомнилось вдруг, как лет двадцать назад, ночью, на кухне у мамы я впервые читал «Око силы». Читал взахлеб, вздрагивая, когда в темное окно вдруг, завывая, бил осенний ветер, и тени за стеклом казались тенями чугастров, вышедших на охоту.

Ты очень здорово описал эту нежить, Андрей. Возможно, потому, что писал, вглядываясь в себя. Жаль, что мы, считавшие тебя человеком, этого не понимали.

Но ты, отдам тебе должное, очень хорошо притворялся. Впрочем, даже не притворялся, ты как раз все говорил открыто, с улыбочкой, это просто мы, идиоты, считали твои шуточки именно шуточками, даже не подозревая, что все, что ты провозглашал, может быть не клоунадой. Уж такие мы, не нацисты, есть. Нас легко обмануть.

Что ж, живи дальше, как сможешь, нацист Шмалько. Пиши книги, посылай их в Москву, получай гонорары, читай лекции на «Росконах».

Пришлось объяснить, что расстрел – такой же вид боевых действий, как и все прочие, поскольку не в меньшей мере служит задаче материального и морального сокрушения противника. Значит, и в этом случае требуется соблюдать уставы и приказы. […] Cмысл расстрела военнопленных не только в наведении ужаса на противника. Это действует лишь в первое время, а после начинается психологическое привыкание, более того, у опытных солдат появляется ожесточенность, что увеличивается стойкость врага. Поэтому мы применяем расстрел лишь к военнослужащим некоторой части вражеского контингента. Результат очевиден: все, кроме американцев и англичан, предпочитают не сражаться до последней крайности, а сложить оружие, зная, что смерть им не угрожает. Предупреждая неизбежный вопрос, я пояснил, что в данном случае отношение к пленным зависит не от международных конвенций, а исключительно от нашей доброй воли. Акцию лучше всего проводить возле ямы, для чего вполне годится, скажем, дорожный кювет. Объекты исполнения снимают одежду, им связывают руки за спиной, после чего они становятся на колени лицом к упомянутой яме.