Рич, дичь и распад истины

Согласно словарю английского языка Merriam-Webster люди уже с конца 1800-х годов стали жаловаться на «фальшивые новости», но наше время привнесло в этот процесс свои новшества.

В американском политическом и гражданском дискурсе несогласие по поводу отношения к фактам, как представляется, стало больше, чем когда-либо. В недавнем докладе, подготовленном для неправительственной организации RAND Corporation, эта проблема названа «Распадом истины» и представлены доказательства того, что споры по поводу фактов и аргументированный анализ фактов сегодня находятся на более низком уровне, чем в предыдущие эпохи в истории Соединенных Штатов Америки.

Переживают ли крупные города рост или снижение уровня насильственной преступности? Действительно ли нарушения избирательного права получили широкое распространение или это все выдумки? Вносят ли иммигранты свой справедливый вклад в экономику или они являются лишним грузом для нее? Вот всего лишь несколько примеров линий раскола, пронизывающих американскую общественную жизнь, которые сохраняются или усугубляются, несмотря на наличие достоверных данных для получения надежных ответов. До сих пор лишь весьма немногие исследования касались причин этого озадачивающего ухода от проверяемых фактов и цифр.

Основываясь на обширном обзоре популярной и академической литературы, данных опросов и исторического анализа, новое исследование выделило четыре элемента «распада истины» в современной действительности:

— растущие разногласия в отношении фактов и аналитических интерпретаций фактов;

— размывание границы между фактом и мнением;

— повышенный относительный объем и влияние мнения и личного опыта в сравнении с фактом;

— снижение доверия к ранее вызывавшим уважение источникам фактической информации, включая правительство и средства массовой информации.

Эти тенденции угрожают общественному дискурсу и могут привести к политическому параличу, распаду политических и социальных институтов и неопределенности в отношении национальной политики.

Одним из самых ярких примеров этого феномена «победы выдумки над фактами» являются споры вокруг безопасности вакцин. Всегда существовали скептики, критически отзывавшиеся о прививках, но уровень скептицизма в последние годы значительно возрос и все меньше американцев, по данным социологических опросов, согласны с тем, что «чрезвычайно важно» прививать своих детей. И это не разногласие между сторонниками демократов и республиканцев – раскол проходит через весь политический спектр.

Продолжающиеся общественные дебаты по вопросу об иммиграции иллюстрируют еще один ключевой элемент «распада истины»: личное мнение и единичный случай часто заглушают факты. Некоторые из вопросов, занимающие центральное место в этой дискуссии, могут быть устранены с помощью объективных данных и тщательного их анализа. Речь идет о таких цифрах как количество нелегальных иммигрантов в стране, а также уровень преступности в их среде и реальная степень вытеснения американских граждан с рынка труда иммигрантами. Тем не менее, все эти факты нередко вытесняются новостными сообщениями и беседами в социальных сетях, заполненными личным опытом или наблюдениями, которые мешают осмысленным и продуктивным обсуждениям государственной политики по этому вопросу. Проблемы остаются нерешенными, и в обществе царит неопределенность.

Отчасти можно возложить вину на изменения в информационном пространстве, ставшие результатом информационного урагана. Круглосуточный цикл новостей и мощные социальные медиа-платформы, такие как Facebook и Twitter, помогают раздувать объем и влияние мнений, способствуя их массовому и почти мгновенному распространению.

Более 60 процентов взрослых людей получают информацию через социальные медиа, согласно исследованию, опубликованному в Journal of Economic Perspectives. Авторы обнаружили, что самые популярные «фальшивые новости» (то есть те, которые содержат подлежащую проверке ложную информацию), были более широко распространены на Facebook во время президентских выборов в 2016 году, чем самые популярные официальные новости.

«Распад истины» усугубляется также разноречивыми требованиями в образовательной системе США, которая далеко не всегда обладает временем и ресурсами, чтобы правильно обучить студентов взыскательно потреблять информацию. Усиление политической поляризации общества является еще одной причиной большой озабоченности, поскольку она углубляет несогласие по поводу фактов и их интерпретаций, позволяя каждой стороне существовать в своем собственном герметично замкнутом мерке, который лишь усиливает их веру в свои убеждения.

Каждое из перечисленных условий усиливает влияние еще одной первичной причины «распада истины»: когнитивной предвзятости или склонности человека придерживаться информации, мнений и анализов, подтверждающих ранее сложившиеся у него убеждения, включая те, которые явно неверны или ошибочны. Людям вообще нравится верить, что они правы.

Без согласия по поводу объективных фактов и общего понимания, а также уважения к информации и ее аналитическим интерпретациям, становится почти невозможным вести серьезные политические дебаты, которые составляют основу демократии.

Что же можно сделать, чтобы восстановить доверие общественности к фактической информации и добросовестному анализу?

История настоятельно указывает на то, что возрождение журналистики, основанной на фактах и расследованиях, может восстановить уважение к правде. Возможно, уже сейчас можно увидеть первые семена такого возрождения в активной репортерской работе, которую проводят некоторые газеты и иные СМИ, как крупные, так и малые. Однако, четвертая власть не в состоянии обернуть поток вспять в одиночку.

Школы могли бы сыграть определенную роль, обеспечив, чтобы осмысленное просвещение по вопросам гражданственности и программы медиа-грамотности получили должное внимание, с тем, чтобы будущие поколения были должным образом подготовлены к оценке и отбору информации, которую они получают из СМИ, от правительства и из иных источников. Кроме того, необходимо изучать когнитивные предубеждения, которые позволяют процветать заблуждениям и дезинформации. Исследования в этой и других областях будут играть важную роль в поиске потенциальных решений, касающихся разрушения границы между мнением и фактом в средствах массовой информации.

Распад истины – сложная проблема, которая не может быть легко устранена. Вместо того, чтобы оплакивать кончину четких и достоверных фактов, обществу совершенно необходимо провести важнейшую работу по восстановлению уважения к этим фактам, и укрепить способность людей распознавать их.

Майкл Д. Рич — президент и главный исполнительный директор RAND.

PS. Что такое «экономия мышления»? Я сейчас вам расскажу. Обычно «бритву Оккама» объясняют так. Если какое-то явление может быть объяснено двумя способами, например, первым — через привлечение сущностей (терминов, факторов, преобразований и т. п.) А, В и С, а вторым — через А, В, С и D, и при этом оба способа дают одинаковый результат, при прочих равных условиях следует считать верным первое объяснение, то есть сущность D — лишняя, и её привлечение избыточно.

Отсюда можно перейти к примеру с инструментами. Если некое понятие X (инструмент) является результатом сопоставления (И) неких B, С и D, то, в принципе, можно последвательно отбрасывать из определения X все лишние сущности, начиная с экскаватора, и до лопаты, лишившись в итоге даже палки-копалки, добравшись до конструкции «инструмент – это инструмент». И тут уже легко можно обнаружить, что оставшееся слово в сущности ничего не значит, т.е. инструмент суть ничто. А ведь это и есть конечный результат редукции согласно «бритве Оккама».

Конечно, это всегда очень удобно и, действительно, экономит мышление, ресурс которого сильно ограничен. Но с другой стороны, это не имеет никакого отношения к Истине, а лишь к таким понятиям, как комфорт или удобство. Причём это всегда билет в один конец, ибо после цепочки последовательных И-сопоставлений от любых понятий в двоичной логической системе остаётся лишь Ничто. А оттуда ещё никто не возвращался.

По той же схеме в Постмодерне к Ничто были сведены и факт, и истина. Т.е. наша комнатушка, обклееная постерами, подменила собой всю реальность целиком. И тогда пришло время вслед за богом, текстом и автором умертвить субъекта. Такой беспрецедентный уровень сомнения-редукции назвали постструктурализмом, а мрак универсального сомнения сомкнулся уже вокруг самого сомневающегося.

В общем, ситуация на фронтах остаётся сложной. Дадим слово английскому исследователю Роберту Янгу. Он пишет: «Постструктурализм, следовательно, предполагает перенос акцента со смысла на игровое действие, или с обозначаемого на означающее. Он может рассматриваться с точки зрения того, как предпосылки постструктурализма отвергают любое однозначное или «истинное» его определение. В самом общем виде он предполагает критику метафизики (понятий причинности, личности, субъекта и истины), теории знака и признание психоаналитических модусов мышления. Короче, можно сказать, что постструктурализм расщепляет благостное единство стабильного знака и целостного субъекта. В этом отношении теоретическими источниками теоретических ссылок постструктурализма лучше всего могут быть работы Фуко, Лакана и Дерриды, которые разными путями довели структурализм до его пределов».

В таких условиях, действительно, ни один текст не может рассматриваться иначе как месиво. В тексте, как считает, например, Жиль Делез, «нет ничего, что надлежит понимать, но много того, с чем нужно экспериментировать». Угу. С этим образовавшимся после ликвидации субъекта лингвофаршем, действительно, экспериментировать можно до бесконечности. Воистину, никаких ограничений нет. Лепи что хочешь.

Мы подобрались к самому важному. «Истина» Постмодерна не настоящая, а множественно-становящаяся. Что в условиях, когда фактически нет никакого указания на источник, собственно, того самого становления, множественность истин оборачивается их бесконечностью. А значит, отсутствием Истины вообще. Постмодерн пребывает в ловушке Пустоты, и не имея источника становления (компаса в виде критериев истинности), тут же оборачивается бесхребетным хаосом («мир потерял свой стержень» (Делез на пару с Гваттари), который может только булькать. И как перевести это бульканье в становление совершенно не понятно. Собственно, на практике, всё именно к тому и сводится: никакого становления нет в помине, лишь надуваются, и лопаются пузыри, да стремительно проедается нажитое «непосильным» трудом Модерна.

Источник материала