7 лет назад от Сербии отрезали Косово

Это была такая показательная геополитическая хирургия, абсолютно в стиле черных трансплантологов, с 1991 по 1999 разбиравших граждан экс-Югославии на органы для европейских и американских клиник. Под местным, либеральным наркозом страна, лишившаяся последовательно Словении, Хорватии, Македонии, Боснии, Черногории, уже не чувствовала боли и не оказывала сопротивления. Снявши голову, по волосам не плачут. Великая Сербия? Какой из югославских обрубков может хотя бы в чем-то, хотя бы отдаленно сравниться с весьма относительным величием СФРЮ?

Операция производилась открыто, публично, демонстративно. Зажимы, пинцеты, кусачки. Решения принимал консилиум евроатлантических врачей с привлечением стажеров-практикантов. Учитесь! Каждый взмах скальпеля фиксировался в бесчисленных протоколах и конвенциях.

Белые халаты. Голубые каски. Скрупулезный Холбрук. Педантичная Олбрайт. Подтянутый Уэсли Кларк. Юная Саманта Пауэр, студентка еще, работающая над своей курсовой. Будущая звезда СНН Кристиан Аманпур — с микрофоном — и муж ее, помощник госсекретаря Джеймс Рубин — с черной папочкой. Югославия подарила каждому из них головокружительную карьеру. Начавшись с гуманитарных интервенций, операция завершилась голосованием об отделении Косова в феврале 2008.

Мог ли кто-то вмешаться, поймать хирурга за тонкую кисть? Единственный дальний родственник пациента валялся в приемном покое в луже собственной мочи и лишь иногда, протрезвев, грозил вышибить в операционную двери. Его никто не боялся, через него аккуратно перешагивали, от него ничего не скрывали.

Напротив, ему приносили на подпись документы, где оставалось только поставить фирменную загогулину в графе «родственники донора». В глубине своей осоловевшей души родственник понимал, что в эти светящиеся, стерильные коридоры он должен будет войти следующим, как только операционный стол освободится, а с кафеля вытрут красные лужи.

Никаких тайн. На Балканах побывали сотни российских журналистов. Показаны десятки хороших, правдивых, увлекательных документальных фильмов о том, что Югославия сегодня — это Россия завтра. Ну и вот оно — завтра. Оказывается, завтра нельзя остановить даже самыми талантливыми документальными фильмами.

«Мы предали своего царя. Мы плохой народ. Мы не заслуживаем права жить», — со слезами говорит знакомая сербка, одна из тысяч сербов, нашедших прибежище в Москве. Это очень распространенное и среди сербов, и среди русских суицидальное настроение часто пытаются выдавать за пафос покаяния. На самом деле это — геополитический некроз.

Бесконечными граффити он проступает на облупившихся стенах белградских многоэтажек. Разодранным и грязным триколором склоняется над горами мусора вдоль реки Ибар. Симптомы некроза — нищета и безработица, сектантство и мракобесие, радужные парады на одной стороне улицы и угрюмый, бритоголовый реваншизм на другой. Европа? Пожалуй.

Стань почкой европейца, печенью американца. Сроднись с ними хотя бы так. Говорят, хорват Тито был плох. Но когда красную югославскую звезду меняли на кресты и полумесяцы, кто мог подумать, что совсем скоро одинаково голодно и холодно станет и в Великом Косове, и в Великой Боснии, и в Великой Сербии? Потому что жизнь есть там, где есть промышленность и работа. А там, где под болтовню о национальном достоинстве проведена приватизация, где правят бал шулер и барыга — неважно, какой крови и веры — там рано или поздно в продажу поступят человеческие органы.

После отделения Косова сербы вышли на скорбный молебен. Он завершился футбольными погромами, сожжением Макдональдса и американского консульства. Американцы смотрели на это дело спокойно — как на конвульсии. Конвульсии закономерные и безопасные, заранее учтенные историей болезни. Все под контролем. Тот день, вернее, ту ночь мы освещали в прямом эфире. Вот тогда и просвистела пресловутая «заслуженная пуля» в адрес одного из ассистировавших умерщвлению Югославии политиков. Семь лет прошло. Сколько сегодня, после Майдана, после Донбасса, весит та пуля, вызвавшая взрыв негодования либеральной общественности?

От наших крайних съемок в Косове остался неиспользованным фрагмент, который я часто пересматриваю. Какая-то конференция в университете Косовской Митровицы. «Будущее сербского мира и сербского языка…» Вот эта девушка с гусле, деревенской скрипкой… Кажется, будто струной из конского волоса она без анестезии пилит вам душу пополам.